Дорогой Арман, спешу послать Вам весточку из страны львов и сафьяна. Вы так энергично и любезно содействовали моему путешествию в эти края, что я и впрямь обязан поделиться с Вами приятными и неприятными сторонами своей поездки. В этой столице Марокко (всего их три) мы находимся почти две недели. Нас окружили почестями и не спускают с нас глаз. Тут принято помещать послов, прибывших к императору, в специально отведенный для них дом, под замок, вплоть до дня аудиенции. После этого дня они вольны гулять, где им вздумается, но представьте себе, какова на деле эта хваленая вольность. Вам дается несколько солдат, которым вы же, разумеется, обязаны и платить, и с ними вы, если вам угодно, выходите из дому. Вас тут же окружает омерзительная толпа, которой омерзительны и платье, и лицо христианина; вам в лицо летят все мыслимые ругательства, и ваше счастье, что вы их не понимаете. Нужно быть таким любопытным, как я, чтобы пренебречь любопытством этого сброда. Здесь все очень живописно. На каждом шагу — готовые картины, которые могли бы принести богатство и славу двадцати поколениям художников. Вы словно попали в Рим или в Афины, лишенные аттицизма, но зато крутом плащи, тоги и тысячи подробностей в античном духе. Негодяй, который чинит башмак ради нескольких су, одет и держится как какой-нибудь Брут или Катон Утический. Я мог бы без конца рассказывать Вам о том, как нас принимали, об аудиенции у императора, о его зонтике и парадной карете, которую нарочно ради нас выкатили из конюшни. Мы сподобились чести, коей не удостаивался еще никто: нас допустили во дворец, в сад и личные апартаменты его величества. В день нашего прибытия в Мекнес нас встретили шумом, гамом и такой стрельбой, какой в этой стране не бывает даже во время сражений; местные жители чуть не придушили нас бременем своей предупредительности, поскольку император под страхом самых грозных кар приказал им всем запереть свои лавочки и развлекать нас; с того самого утра все с необыкновенной легкостью побросали свои дела. Итак, пользуясь Вашим выражением, заря свободы сияет здесь не менее ярко, чем над нашей прекрасной родиной, а если без шуток, то Морне, по-моему, очень доволен бесспорным успехом своей миссии. Ему пришлось преодолеть огромные препятствия, происходившие от косности мавров. Он взялся за дело не так, как взялся бы искушенный дипломат, и в короткое время добился куда большего, чем можно было мечтать, исходя из обстановки.

Мне хотелось бы, дорогой Арман, чтобы всю свою обязательность, благодаря которой я здесь очутился, Вы употребили теперь на то, чтобы вызволить нас отсюда: нам тут больше нечего делать. Чиновники в министерствах не видят большой разницы в том, когда дать ответ и отозвать нас — двумя неделями раньше или позже, а для изгнанников, для людей, у которых много работы, это огромная разница. Будьте добры, передайте мой почтительный привет г-ну ¹ и г-же Бертен. Хочу заодно уверить Эдуара, которому это письмо адресовано так же, как и Вам, в моей живейшей дружбе к нему и в давнишней благодарности, с которой я отношусь к вам обоим.

Преданный Вам от всего сердца

Эж. Делакруа

¹ Т.е. Бертену-старшему, отцу Армана и Эдуара.

Греция на развалинах Миссолонги

Иоганн Себастьян Бах (Bach) (1685-1750)

Владимир Одоевский - Русские ночи

• Показ картин художника Эжен Делакруа
• Образы бурной эпохи
• Галерея Эжен Делакруа
• Аудиобиография "Эжен Делакруа"