Оноре де Бальзаку 1
[Конец 1832]
Позвольте мне поблагодарить Вас и заодно поделиться некоторыми мыслями, навеянными Вашим «Ламбером»; я записал их, сидя один-одинешенек у огня и читая Вашу книгу, читая медленно, потому что иначе не умею, особенно когда чтение мне по душе, или, иными словами, когда мысли писателя непрестанно вызывают к жизни мои собственные. Существовал ли Ламбер в действительности или он порождение Вашей мысли, так или иначе, его создатель — Вы, потому что для поэта создать значит показать другим то, что они увидят в жизни, когда поэт, подобно зеркалу, отразит явления и поместит их в раму для удобства ограниченного обывателя, который скользит по всему тупым взглядом в бессмысленном удивлении и ничего не в силах разглядеть. Я знал Ламберов, или людей, весьма похожих на этот персонаж. Я сам был таким Ламбером, разве что менее глубоким; но если говорить о блаженных часах, когда ребенок упивается поэтическими образами своей фантазии, об этом его одиночестве, когда он сидит в классе, уткнувшись в книгу, и притворяется, будто слушает объяснения, а душа его в это время блуждает далеко и строит воздушные замки, — мне все это знакомо так же, как Вам, как Вашему Ламберу и, смею заметить, как всем детям. В этом возрасте все внове и ни о чем не страшно думать по-своему. Позже знакомство с книгами притупляет всякую оригинальность. Книга великого человека — это соглашение между ним и читателем. Это нейтральная территория, на которую он соглашается спуститься, чтобы общаться с читателем на равных и простыми словами изложить свои мечты, примиряя свое творческое воображение со способностью восприятия среднего читателя. Чтобы сделать идеи понятными хотя бы для избранных умов, нужно их обработать, отшлифовать, пропустить сквозь узкое отверстие, которое попутно изменит их форму. Это похоже на стекло, которое остывает, вынутое из печи, и из пылающего вещества, бурлившего во всепожирающей пучине, превращается в предмет обихода, в сосуд, предназначенный для самых прозаических нужд, — в голую идею, холодную, зато точную и отмеченную клеймом; оно уже не кипящая лава, не слепящая молния — это полезная посуда, в которой для всех найдется что-нибудь познавательное или развлекательное; развлекательное в основном для бездельников, для дамочек и для всех бесчувственных ротозеев, которые, присутствуя при рождении наших произведений, норовят приспособить их к своим запросам либо освистать и детище, и отца — это, бесспорно, их высшее удовольствие. Надо было бы написать книгу о книге и о том, до чего обманчиво представление о книге как о верном отзвуке идей, существующих в голове автора. Ваши рассуждения о слове заставляют пожалеть, что Вы уделили им всего одну страницу. Вы обмолвились, что об этом, как и обо многом другом, существует целая наука, и мне кажется, что Вы расстались с этой темой не без сожаления. Не кажется ли Вам странным, какое стечение благоприятных обстоятельств требуется для того, чтобы дать таланту окрепнуть и дождаться от него плодов? У меня был друг, похожий на Ламбера; мы основывали с ним республики, но во мне было меньше энтузиазма, чем в нем. Думаю, что раннее развитие редко приводит к истинному величию. Миру нужен деятельный гений, способный снизойти до обычного умственного развития. <...>
1 В этом наброске письма, адресованного Бальзаку, Делакруа имел целью поблагодарить писателя за «Луи Ламбера», присланного во второй половине 1832 г. «Луи Ламбер» был напечатан в книге «Новые философские сказки», вышедшей в свет в октябре 1832 г. Данное письмо — единственное сохранившееся из всех писем Делакруа Бальзаку. Марсель Бутрон любезно предоставил неизданное письмо Бальзака к Делакруа, переписанное в Венской национальной библиотеке; в нем идет речь о посылке «Философских сказок» за год до этого. Вот это письмо: «Мой дорогой и бесценный Эжен! Примите мои „Романы и философские сказки", посылаемые Вам в знак признательности за Вашу любезность и как дань восхищения Вашим талантом, которому желаю расти и крепнуть. Вы совсем забыли меня, неблагодарный, и полагаете, что я, критикующий Вас келейно, не защищаю Вас coram populo(При народе (лат.)). Ужасное заблуждение! Но когда-нибудь ты узнаешь меня лучше, изменник! Искренне твой, чудовище, искренне Ваш, сударь. Всех Вам благ. 5 октября 1831
О. де Бальзак»
Предыдущее письмо.
Следующая часть.
Перепечатка и использование материалов допускается с условием размещения ссылки Эжен Делакруа. Сайт художника.