Дорогой друг, я задержался с письмом, так как долго не мог окончательно обосноваться и переходил с квартиры на квартиру. Но вот наконец осел на набережной Дюкен у самого моря; ¹ я вижу порт и холмы со стороны Арка; вид восхитительный, а его изменчивость доставляет мне постоянное развлечение, когда я сижу дома; по своему обыкновению я тут ни с кем не вижусь и избегаю мест, где могу встретить людей докучных. С несколькими такими я столкнулся сразу по приезде, и мы пообещали, даже поклялись друг другу видеться, но, поскольку я ни ногой туда, где собираются все, есть много шансов на то, что я их больше не встречу. В борьбе со скукой в те минуты, когда не знаешь, чем заняться, я прибег к обычному своему средству: взял в библиотеке роман Дюма ² и из-за него иногда забываю даже выйти полюбоваться морем. А оно со вчерашнего дня просто великолепно: задул ветер и вскоре пойидут хорошие волны. Очень Вам сочувствую, потому что Вы завершаете свои экскурсии, а я только начинаю; впрочем, Париж Вам по вкусу куда больше, чем мне. Вне Парижа я ощущаю себя просто человеком, а в нем я всего лишь «господин». Там существуют только господа и дамы, сиречь манекены, а здесь я вижу матросов, рабочих, солдат, торговцев рыбой. Роскошные туалеты по последней моде всех этих дам не сочетаются с грубыми сапожищами рыбаков из Полле и короткими платьями нормандок, которые отнюдь не лишены своеобразной прелести, невзирая на их чепцы, смахивающие на ночные колпаки.

Я тут наслаждаюсь превкусными вещами: на этой квартире я обнаружил печь наподобие Вашей и пристрастился ко всему, что на ней готовится; ну а рыба, устрицы, крабы, омары тут прямо-таки изумительны. В сравнении с ними то, что Вы едите в Париже, просто отбросы. Как видите, я тут погряз в материальном; к сидру это не относится — превосходным его не назовешь. Порой я предаюсь продолжительному безделью: маленьких рисунков, которые я делаю то тут, то там, недостаточно, чтобы занять голову; тогда я берусь за роман или иду на мол глазеть на приплывающие и отплывающие корабли.

И вот такую жизнь я буду вести еще некоторое время; разумеется, я совершу несколько вылазок в окрестности, но моя штаб-квартира будет размещаться на набережной Дюкен, куда Вы любезно сообщите столь драгоценные для меня сведения о себе и откуда я надеюсь ответить Вам до отъезда. Нужно изгонять призраки из этой проклятой жизни, которая дарована нам неизвестно для чего и очень легко становится горькой, если не сопротивляться с железным упорством скуке и огорчениям; одним словом, нужно возбуждать тело и дух, которые в периоды оцепенения и застоя снедают друг друга. Обязательно надо перемежать труд с отдыхом и наоборот, тогда оба они кажутся равно приятными и полезными. Бедняки, работающие без отдыха, измученные непосильным трудом, конечно, чудовищно несчастны, но тот, кому приходится все время развлекаться, не находит в подобной рассеянности ни счастья, ни даже спокойствия; он чувствует, что борется со скукой, которая схватила его за волосы: призрак ее всегда стоит рядом с развлечением и выглядывает из-за его плеча.

Не подумайте, дорогой друг, что я избавлен от этого врага только потому, что работаю определенное число часов в день; я убежден, что при соответствующем складе ума необходима бездна энергии, чтобы не скучать; удовольствие, какое я нахожу в беседе с Вами на эту достохвальную тему, служит доказательством тому, что я жадно хватаюсь, когда в силах это сделать, за любую возможность занять голову — пусть даже рассуждениями о враге, которого пытаюсь победить. В течение почти всей моей жизни время казалось мне слишком медлительным; отчасти я приписываю это тому удовольствию, которое почти всегда нахожу в работе. Сопутствующие ей так называемые радости не слишком отличаются от усталости, которую она несет, а работа моя, как я мог убедиться, куда изнурительней, чем труд большинства людей. Я прекрасно понимаю, какое наслаждение находят в отдыхе окружающие нас люди, истомленные трудом, который им отвратителен; я имею в виду не только бедняков, работающих ради хлеба насущного, но и разных там адвокатов, канцеляристов, утопающих в писанине и всю жизнь занимающихся чужими делами; правда, большинство этих людей не умрет от избытка воображения: в своей механической работе они видят способ, не хуже любого другого, чем-то заполнить день. Чем они глупей, тем менее несчастны.

Заканчиваю, утешаясь следующей аксиомой: я скучаю потому, что наделен разумом, но скучаю отнюдь не сейчас, когда пишу об этом; напротив, я провел приятнейшие полчаса, общаясь, дорогой друг, с Вами и неся весь этот вздор, который, в свой черед, позволит Вам провести несколько милых минут, вспоминая о неподдельной привязанности, которую я к Вам питаю.

На сем обнимаю Вас, поскольку боюсь начать второй том. Прощайте, дорогой друг, и пишите.

¹ См. у Робо (1208) вид из окна этого дома.
² «Виконт де Бражелон», продолжение романа «Двадцать лет спустя» (см. запись в «Дневнике» за 25 августа).

Собрание Рийксмузеум, Амстердам.

Пантера на охоте

Казнь дожа Марино Фальеро

• Росписи зданий Эжен Делакруа.
• Литографии к «Фаусту» Гёте работы Эжена Делакруа.
• Картина "Алжирские женщины"
• Между двух революций