Дорогой и высокочтимый коллега!

Когда я в прошлую субботу позволил себе сказать Вам, что мне хотелось бы чуть больше настойчивости в последнем параграфе Вашего отзыва, во всем остальном превосходного, четкого и составленного должным образом, я был озабочен двусмысленной позицией Академии, которая назначена по предписанию министра производить отбор в соответствии со своими обязанностями, но которая, однако, сожалеет о необходимости производить этот отбор и просит в конечном счете сохранить целостность коллекции. Но идя на контролирование и даже на уменьшение изъятий, которые ей кажутся произведенными без достаточных оснований, не соглашается ли тем самым Академия на порчу коллекции, поначалу удовлетворявшей и ее, и публику? Министр может согласиться лишь на пересмотр, оставив без внимания наши последующие ходатайства. Все почувствуют, что здесь крайне пагубный тупик, явно обнаруживающий своеобразную хитрость, с помощью которой мы действовали; кроме того, заключительное замечание о нашем сожалении, даже выраженное со всей возможной энергией, лишь увеличит неловкость нашего положения.

Наш блистательный собрат Итторф, ¹ увидевший так же, как Вы и я, опасность нарушения с какой бы то ни было стороны целостности, а следовательно, и характера коллекции, любезно переслал мне копию письма на эту тему, которое он направил Вам. ² Ежели в том, что я об этом рассказываю Вам, есть некоторая нескромность, простите ее ввиду повода, а также поспешности, с какой мы должны принять решение. Он выдвигает идею, которую следовало бы, если Вы ее сочтете удачной, решительно поддержать в Академии; она заключается в том, чтобы сейчас ничего не отбирать окончательный контроль отложить на несколько более поздний срок, дабы дать умам время изучить коллекцию с иной точки зрения, нежели та, что представляет ее подлежащей сокращению. В конце концов все свыклись с мыслью, противоположной той, что все совокупность, ансамбль является подлинным достоинством коллекции. Итторф всецело стоит на этом мнении он вернулся из Германии, где посмотрел все самое интересное в этом роде, и еще больше загорелся желанием просить о сохранении целостности.

В конце концов, не имеет никакого значения, что несколько редких предметов будут в Петербурге, куда никто не поедет их разыскивать, — музей Кампаны находится в Париже; заурядная коллекция была бы обесценена утратой нескольких ваз, которые мне хочется считать бесценными, но эта сохраняет свою огромную ценность и сохранит даже при куда более досадных утратах.

Не будет ничего оскорбительного, если мы объясним министру, что, вынужденные поначалу согласиться с его призывом, мы впоследствии осознали, что отбор не может производиться наспех и методом голосования, что Академия в интересах музея, являющегося поистине предметом гордости для страны и для императора, хочет основательно исследовать его и в результате удалить возможные копии и все то, что в конечном счете может обезобразить этот прекрасный ансамбль.

Итторф сообщил мне, что это письмо он писал лишь для Вас одного. Почему? Я позволил себе сказать ему это; Академия должна знать это письмо: написанное человеком, которого она по справедливости уважает, человеком, обеспокоенным неприличностью ситуации, каковую мы все осознаем, оно может иметь следствием лишь удачное решение, которое позволит нам выйти из нашего, повторяю, несколько унизительного положения.

Всецело и искренне Ваш

Эж. Делакруа

¹ Жак Иньяс Итторф (1792—1867), архитектор, ученый и археолог, член Института с 1853 г. Он с жаром включился в защиту коллекции Кампаны.
² Это письмо датировано субботой 8 ноября, что позволяет уточнить датировку письма Делакруа.

Абидосская невеста (Эжен Делакруа)

Колумб и его сын в Ла Рабида

Данте и Вергилий

• Показ картин художника Эжен Делакруа
• Образы бурной эпохи
• Галерея Эжен Делакруа
• Аудиобиография "Эжен Делакруа"