1- 2- 3- 4- 5- 6- 7- 8- 9- 10- 11- 12- 13- 14- 15- 16- 17- 18- 19- 20- 21- 22
6 января
Г-ну Жаму в Лионе: «Милостивый государь, в мае месяце прошедшего года я доверил вам сроком на три-четыре месяца мою картину «Свобода» 1830 года. Я много раз противился вашим предложениям, предпочитая отказаться от того, что было в них для меня выгодного ввиду многочисленных затруднений, связанных с перевозкой старой картины, а также с тем, что многократно придется набивать и снимать холст, свертывать его, упаковывать, перевозить и т.д.... Я все же уступил, желая сделать лично вам любезность, и уступаю настояниям вашего друга г-на Ш. Блана1. Вы должны были в ближайшие две недели после возврата картины уплатить мне 1000 франков, безотносительно к итогам, каков бы ни был результат вашей антрепризы. Вы не выполнили этого обязательства. При свидании со мной, приблизительно месяц спустя, вы уверяли меня, что эта сумма будет мне выплачена, но и это вторичное обещание осталось невыполненным. Я приписал это запоздание трудностям момента, но ожидал по крайней мере, что вы будете держать меня в курсе того, что вы думаете сделать в этом отношении. Я не получал от вас никаких известий, ни относительно того, какие шаги вы предприняли для уплаты обещанной мне суммы, ни о судьбе самой картины, которую я никак не рассчитывал отдавать на такой долгий срок. Прошло уже восемь месяцев, а я нахожусь в том же неведении относительно всех этих вопросов.Поэтому, милостивый государь, я желаю, чтобы вы благоволили прислать мне возможно скорее картину, которая, как я стороной узнал, не принесла вам тех выгод, на какие вы рассчитывали. Позволяю себе надеяться, что вы примете все нужные меры к тому, чтобы картина была упакована и отправлена со всеми надлежащими предосторожностями. Я вас просил сделать более прочный ящик для обратного пути. Это представляется совершенно необходимым, так как дорога будет более длинной и трудной в это время года. Так как вы, насколько мне известно, находитесь в Лионе, то сможете принять те предосторожности, о которых я вас прошу, ибо должен вам заявить, что после обещания, данного мне в том же мае месяце, лично отправить картину, а также присутствовать на устройстве выставки, я был крайне обеспокоен, узнав, что вся эта операция происходила совершенно не так, как вы мне обещали, то есть без вашего личного присутствия. Благоволите, милостивый государь, написать мне несколько слов насчет этого. Картину вы должны будете направить прямо директору Лувра. Это избавит от необходимости ее натягивать, снимать и вновь натягивать по нескольку раз. Итак, я рассчитываю в этих обстоятельствах на внимание, какого вправе ожидать от вас, и вместе с тем прошу вас принять уверения в моем совершенном почтении».
14 января
Был в Пале-Рояле, в полдень, с комиссией по выбору места для выставки. Отвратительное запустение: галереи, превращенные в магазины готового платья; банковская контора со своими отделениями и т.д. Клуб с трибуной: запах табака, казармы и пр. Затем в Тюильри, по тому же поводу: то же печальное зрелище, с той только разницей, что во дворце нет жильцов того рода, каких мы нашли в Нале-Рояле, но повсюду следы разрушения и зловоние. На постели экс-короля еще сохранились матрасы и одеяла, служившие ему и королеве. В театре лежит целая гора изломанной мебели, взломанных шкатулок, пробитых шкафов, повсюду в клочья изорванные портреты, кроме портрета принца Жуанвильского. Откуда такое предпочтение? Трудно отдать себе в этом отчет. Я собирался было по выходе оттуда зайти к Ж..., но слишком устал и вернулся к себе.
23 января
Вечером у Ж..., условился пойти завтра в Люксембург.
24 января
В комиссии в девять утра. Хороший день; он мне напомнил такой же день ровно два года назад, когда я начал дневник. Видел Морне у него дома, после завтрака. Они в большом беспокойстве насчет здоровья г. д'Эйрага. Маркиз с женой пришли туда же.У Эйно по делу Муйара. У г. де Лапорта: он выразил удовольствие, что видит меня. Далее на улицу Вожирар. Завез визитную карточку г. Буалэ и затем поехал в Люксембург.
28 января
Обедал у Вийо с Флэри, Огюстом. Вечером заходил Буассар.
29 января
С утра тревога в связи с восстанием гардмобилей Вечером был у Шопена, оставался у него до десяти часов. Бедный друг! Мы говорили с ним о г-же Санд, об этой странной судьбе, об этой смеси достоинств и пороков. Речь зашла об этом в связи с ее мемуарами. Он мне сказал, что, по его мнению, она не сможет их написать. Она все уже забыла: у нее бывают вспышки чувствительности, а затем она быстро забывает. Она искренне оплакивала своего старого друга Пьерре, а теперь уже и не вспоминает о нем. Я сказал, что предвижу для нее печальную старость. Он этого не думает. Совесть не упрекает ее ни в чем том, в чем упрекают ее друзья. У нее прекрасное здоровье, которое может сохраниться. Единственно, что могло бы ее сильно затронуть,— это смерть Мориса или если бы он окончательно сбился с пути.Что касается Шопена, то страдания мешают ему интересоваться чем-либо и в особенности работой. Я сказал ему, что годы и ежедневные тревоги не замедлят вскоре охладить и меня. Он ответил, что ценит во мне мою стойкость. «Вы будете пользоваться своим талантом,— сказал он,— с известного рода спокойной уверенностью, которая гораздо дороже лихорадочной погони за славой».Вечером разочарование: я обедал у г-жи Форже с намерением пойти вечером повидать Риве; нам присылают два места в Итальянскую оперу на Итальянку, едем и попадаем на Эликсир любви. Все время страшный холод и мало утешения от музыки.
1 Блан (Blanc) Огюст-Александр-Шарль (1813 — 1882) — художественный критик. Сначала занимался гравированием. В своих статьях порицал гегемонию цвета в произведениях Делакруа, подчиненность колориту рисунка. Февральская революция выдвинула его на пост главного директора управления изобразительными искусствами. Известен своим участием в «Histoire des peintres de toutes les ecoles» (1849 — 1875), широко задуманном роскошном издании по истории живописи.
1847 год
Перепечатка и использование материалов допускается с условием размещения ссылки Эжен Делакруа. Сайт художника.