1- 2- 3- 4- 5- 6- 7- 8- 9- 10- 11- 12- 13- 14- 15- 16- 17- 18- 19- 20- 21- 22- 23- 24- 25- 26- 27- 28- 29- 30- 31- 32- 33- 34- 35- 36- 37- 38- 39- 40- 41- 42- 43- 44- 45

7 сентября

Вышел рано вместе с Женни, которая шла купаться. Море не показалось мне особенно привлекательным, и я пошел по дороге к Бурбон, которую нахожу столь же восхитительной и в утренние часы. Возвращаясь мимо церкви Сен-Жак, увидел афишу, объявляющую, что мессу будет исполнять хор горных поселян. Зашел и как раз попал на эту службу, к большому моему удовольствию.

Все это — крестьяне из Пиренеев, с великолепными голосами; они поют без нот и даже без регента; но, по-видимому, один из них, человек с седыми волосами, сидящий в середине, управляет ими. Они поют без аккомпанемента. По выходе из церкви пошел за ними и высказал одному из них похвалу их пению. Почти у всех них лица очень серьезны. Особенно тронули меня дети. Голоса мальчиков совершенно иначе действуют, чем голоса женщин, которые я всегда находил крикливыми и маловыразительными. В этих маленьких артистах восьми-десяти лет есть нечто почти святое; эти чистые голоса, исходящие из тела, которое едва может быть названо телом, и из ничем еще не запятнанной души, должны прямо достигать ступени божьего престола и взывать к его бесконечной благости, прощающей наши слабости и печальные страсти.

Для простого человека, вроде меня, это зрелище бедно одетых молодых людей и детей, столпившихся в кружок и поющих без нот, было очень трогательно. Минутами я сожалел об отсутствии аккомпанемента. Отчасти в этом виновата была музыка, впрочем, очень красивая, с отпечатком итальянского излишества, но не свободная от длиннот и местами слишком сложная для этого пения без аккомпанемента и для этих простых исполнителей, певших как бы по вдохновению. В общем, очень сильное впечатление, с необычайной живостью напомнившее мне певцов на барельефах Лука делла Роббиа, вплоть до одежды, которая у всех состояла из голубой блузы, стянутой поясом. Эти бедные люди пели и в курзале, участвуя в настоящих концертах. Но мне было бы грустно увидеть их там, одетыми в праздничное платье и поющими модные песенки в духе той проклятой современной музыки, до которой так жадна здешняя модная публика. Вернулся после мессы домой в плохом настроении, вызванном скверной сигарой; занялся маленькой неоконченной акварелью, изображающей порт с очень зеленым морем. На этой воде — резкий контраст черных судов, красных флагов и т.д.

Прочел грустную Эжени Гранде. Произведения этого рода не выдерживают испытания временем. Неразбериха, неопытность, являющаяся не чем иным, как неисправимым пороком таланта автора, обратит все это в отбросы эпохи. Ни меры, ни единства, ни пропорции.

После обеда опять пошел по дороге в Бурбон, которой я не могу в достаточной мере насладиться: вид, открывающийся в конце, особенно если продолжать прогулку до подножия горы, великолепен. Я послал Женни и Жюли на спектакль. На дамбе невозможно было оставаться из-за ветра, а море не представляло для меня особенного интереса, если не считать неожиданных пропорций, которые придает берегу и пляжу уходящее при отливе море.

Я зашел за Шенаваром; мы ушли с пляжа из-за ветра и гуляли по улицам и по набережной последнего залива, где и оставались при лунном свете до одиннадцати часов. Он проявил по отношению ко мне чуткость и уважение. Он несчастлив; он чувствует, что попусту растратил свои способности. Философия — довольно постное блюдо; несмотря на пресловутое знание людей, на которое он притязает, она не научила его безропотно сносить неизбежные несчастья, равно как и недостатки и противоречия, заложенные в природе человека. Мне всегда казалось, что звание философа наряду с привычкой внимательно вдумываться в жизнь и людей обязывает также уметь принимать вещи такими, каковы они есть, и прилагать все усилия к тому, чтобы направлять к добру, насколько это осуществимо, и нашу жизнь, и наши страсти. Но происходит как раз обратное! Все эти мечтатели увлекаются, как и другие люди; - можно подумать, что изучение человеческого разума, более достойного сожаления, чем восхищения, лишает их спокойствия, которым очень часто обладают люди, занятые более практическим и, с моей точки зрения, более достойным затраты сил делом. Я спросил у этого заслуживающего всяческого уважения несчастного, зачем он приехал в Дьепп, зачем он по нескольку раз ездил в Италию и Германию, от чего он бежал и чего он искал в этих скитаниях? Ум, склонный к сомнению, начинает еще сильнее сомневаться во всем после того, как все видел.

Он называет меня счастливым, и он прав, я чувствую себя еще более счастливым с тех пор, как понял, насколько несчастен он сам. Его безотрадная доктрина о неизбежности упадка искусств, может быть, и верна, но надо запретить себе даже думать об этом.

Надо поступать, как Роланд, бросающий в море, чтобы навеки скрыть в его недрах, огнестрельное оружие, роковое изобретение, коварного герцога голландского. Надо скрывать от людей сомнительные истины, которые способны только сделать их более несчастными или еще сильнее расшатать их тяготение к добру. Каждый человек живет в своем веке и правильно поступает, говоря с современниками на понятном им и способном их тронуть языке. Но, поступая так, он лишь в самом себе находит источник своеобразного очарования, привлекающего к нему умы. Его работы привлекают к себе внимание отнюдь не полным совпадением с идеями современников; этим достоинством (если можно считать достоинством) отличаются все посредственности, которыми кишит каждая эпоха, все те, кто жадно добивается успеха, низко льстя вкусам момента. Настоящий же художник, пользуясь языком своих современников, должен поучать их тому, что не нашло еще себе выражения на этом языке, и ежели его репутация заслуживает быть сохраненной, то это значит, что он был живым примером хорошего вкуса в эпоху, когда хороший вкус не признавался.

Я говорил Шенавару, в тот день, когда мы беседовали на опушке леса, что вкус определяет разряд таланта. Лафонтен, Мольер, Расин, Ариосто превосходят Корнелей, Шекспиров, Микеланджело именно вкусом. Остается только установить, я не хочу этого отрицать, способны ли исключительная по своим размерам сила и оригинальность вызвать, вопреки всему остальному, наше восхищение. Но тут снова можно возражать и говорить о разных склонностях.

1- 2- 3- 4- 5- 6- 7- 8- 9- 10- 11- 12- 13- 14- 15- 16- 17- 18- 19- 20- 21- 22- 23- 24- 25- 26- 27- 28- 29- 30- 31- 32- 33- 34- 35- 36- 37- 38- 39- 40- 41- 42- 43- 44- 45


Эжен Делакруа. Гесиод и Муза

Лебедев М.. Итальянский пейзаж. 1836.

Делакруа. Мефистофель представляется Марте






Перепечатка и использование материалов допускается с условием размещения ссылки Эжен Делакруа. Сайт художника.