Ашилю Пирону
[Лес Буакс], 8 октября 1819
Как мне тебя жаль, бедный мой друг! Какие омерзительные шутки — у этих турков воистину нет совести! Да что я говорю: откуда у турка совесть? Веришь ли, видя, до чего тебя довело плутовство этих негодяев, я от души пожалел, что разлучен с тобой и не могу с помощью ударов увесистой дубинки внушить им, что времена Скапена и Панталоне прошли. <...> Когда все это благополучно кончится, на что я уповаю, с каким наслаждением ты вернешься к изучению итальянского! Труд — великое утешение. Книги — настоящие наши друзья. Молчаливая беседа с ними исключает ссоры и разногласия. Они заставляют нас работать над собой и, в отличие от друзей из плоти и крови, без всякой навязчивости внушают нам свое мнение, убеждают с помощью разумных доводов, а у нас при этом не возникает желания спорить против очевидности, и мы не выглядим побежденными в собственных глазах. Если книга при всем своем внешнем правдоподобии ничего не стоит, она не введет в заблуждение разумного читателя. Если она хороша — это неоценимое сокровище, это бесконечное счастье. Сколько горестей забываем мы над книгой, читая о несчастьях, преследовавших благороднейших людей! Насколько лучше мы становимся, узнавая об их стойкости и великодушии! Меня удивляет, как мало людей умеют так читать. Большинство стремится заполнить чтением пустоту ума. Пожиратели строк уподобляются пожирателям лакомств: проглотили — и ладно. А я нахожу в книгах места, которые мне мало прочесть глазами. Я так сильно чувствую то, о чем они мне твердят, так ясно вижу тех, кого они мне изображают, что в конце концов начинаю негодовать на эту немую страницу дурацкой бумаги за то, что она, так сильно меня взволновав, не может сама превратиться у меня на глазах в те создания, которых я увидел благодаря ей, которых узнал и полюбил; кроме того, мне грустно, когда интересная книга идет к концу: я навечно прощаюсь с друзьями... Первые заморозки уже окрасили в желтый цвет листья виноградника. По утрам, когда я выхожу поохотиться, над лесом поднимается туман, густой, как облако. Все тело охватывает приятный холодок — он будит меня и оживляет с первыми лучами солнца. Собакам не хочется забираться в кустарник, покрытый росой; они выскакивают оттуда измокшие, со взъерошенной шерстью. И все же бедные животные ревностно исполняют свой долг. Стоит им взять след, как они устремляются вперед с невообразимым рвением; бегут, летят, преодолевают препятствия, чуть не наступают себе на носы, опущенные в самую грязь и настойчиво вынюхивающие запах зайца. Это зрелище забавляет меня больше, чем сама охота. Впрочем, охота — не такое уж скучное дело, если собаки хороши. Нередко они меньше чем за полчаса вспугивают у нас на глазах нескольких зайцев. Нужно только сохранять хладнокровие и не спешить. Правда, нынешнее время года не совсем подходит для такого рода охоты. По-настоящему хороша она весной и в начале лета и потом уже, когда листва совсем опала. Но я, к сожалению, не дождусь этой поры: я собираюсь вернуться не позже 25-го или 28-го. Так что поспеши с ответом. Надеюсь, что среди всех своих затруднений ты найдешь время доставить мне это удовольствие... Париж уже маячит передо мной вдали. Не без трепета думаю о зиме, которую проживу совсем один, — я решительным образом собираюсь остаться холостяком и вернусь только в обществе племянника. Прощай, любезный друг, будь здоров и избавляйся от кабалы. Твой преданный друг
Э. Делакруа
Предыдущее письмо.
Следующее письмо.
Перепечатка и использование материалов допускается с условием размещения ссылки Эжен Делакруа. Сайт художника.