1- 2- 3- 4- 5- 6- 7- 8- 9- 10- 11- 12- 13- 14- 15- 16- 17- 18- 19- 20- 21- 22
Среда, 21 марта
Вечером у Мерсэ1. Большой званый вечер. Мой бедный Мерсэ приобретает вес, у него вид государственного человека.Раньше он был более славным парнем. Впрочем, может быть, только на людях он таков? Наедине со мной он гораздо проще. Марест, с которым я с удовольствием вновь встретился, сообщил мне, что Альберта уехала в Турин к умирающей дочери. Вот еще одна из тех, кому придется умирать одинокой.Неприятное впечатление от всех этих фигур художников, сбежавшихся к человеку, раздающему работу. Я отправился туда пешком и думал встретить там г-жу Вийо, но ее не было. Зашел в церковь Магдалины, где шла проповедь. Проповедник, прибегая к риторическим приемам, десять или двенадцать раз повторил, говоря о праведнике: «Изыдет с миром!.. Изыдет с миром!..» Это был самый примечательный кусок его речи. Я задал себе вопрос, какие плоды могут принести эти общие места, холодно повторяемые этим дураком. Я вынужден сегодня признать, что это согласуется со всем остальным и составляет часть общей системы, как костюм, обряды и т.д.... Да здравствует узда!
Пятница, 30 марта
Пропустил ряд дней без записей и очень жалею об этом. Вечером видел у Шопена волшебницу г-жу Потоцкую. Я слышал ее дважды; никогда еще не встречал я ничего более совершенного. В первый день в особенности: царил полумрак, и ее туалет из черного бархата, ее прическа — все, вплоть до того, чего я не видел, заставило меня считать ее восхитительной по красоте; такова она и в самом деле по своему изяществу. В один из предыдущих вечеров г-жа Калержи приехала первой. Она играла, но не особенно удачно; зато она подлинно красива, когда, играя, поднимает глаза на манер Магдалины Гвидо2 или Рубенса.
Понедельник, 2 апреля
В минувшую субботу, вечером, был на Аталии с г-жой Форже в ложе президента. Рашель3 не во всем была одинаково хороша. Но как я восхищался фигурой великого жреца! Какой образ! Каким преувеличенным показался бы он в наше время! И в каком согласии был он с тем твердым в своих убеждениях обществом, которое знал Расин и которое сделало его тем, чем он был. Этот суровый энтузиазм, этот многоречивый фанатизм далек от нашего времени; теперь душат и уничтожают хладнокровно и без всякого убеждения. В сцене со своим наперсником Матан слишком наивно признается: «Я негодяй, я отвратительное существо». Расин изменяет здесь правде, но он велик, когда изображает, как Матан, удаляясь совершенно потрясенный, дабы подчиниться велениям великого жреца, не сознает уже более, куда идет, и направляется, не отдавая себе отчета, в то самое святилище, которое он осквернил и которое самим видом своим невыносимо для него.
3 апреля
Биксио пригласил меня отобедать с ним днем, дабы нам наконец встретиться. Пойду к нему только вечером. Чувствовал усталость; много работал над Цветами.
Среда, 1 апреля
День обеда у Верона4. Я был в изнеможении, когда отправился туда, но там оживился и развлекся. Роскошь у него изумительная: комнаты затянуты великолепным шелком, так же как и потолки; массивное серебро, музыка во время обеда — нелепый обычай, кстати сказать, который, ничего не прибавляя к качеству обеда, лишь мешает разговору, являющемуся лучшей приправой. Арман Бертен говорил мне у Верона об одной книге, посвященной жизни Моцарта, где собрано и приведено все, что было когда-либо о нем написано. Он обещал дать мне ее. По-видимому, это очень редкая книга.Человек вечно начинает все заново, даже в своей собственной жизни; он не может закрепить ничего достигнутого. Каким же образом может это сделать целый народ? Если говорить только о художнике, то и его манера постоянно меняется. Спустя некоторое время он уже не помнит, какими средствами пользовался в работе. Больше того, художники, настолько систематизировавшие свою манеру, что им остается только повторять одно и то же, обычно являются самыми слабыми и неизбежно самыми холодными.У Верона обедал с Рашель, Моле, герцогом д'Осуна, генералом Рюльером, Арманом Бертеном и Фульдом, который сидел рядом со мной и был очень предупредителен. Рашель очень умна и во всех смыслах превосходна. Мужчина, родившийся и выросший в таких условиях, как она, с трудом сделался бы тем, чем она стала совершенно естественно. Говорил вечером с Рюльером об Аталии и т.д. Он был очень любезен. Затем появились самые разнообразные люди. Некая мадам Угальд, имеющая в настоящее время успех в Комической опере, спела арию из Андорской волшебницы. Она мне не понравилась. Дикция у нее крайне вульгарна, а еврейское происхождение прямо-таки сквозит во всей фигуре: контраст с Рашелью.Много говорили о музыке с Арманом Бертеном. Говорили также о Расине и Шекспире. Он думает, что, сколько бы у нас ни старались, все равно рано или поздно вернутся к тому прекрасному, что было некогда свойственно нашей нации. Я думаю, что он прав. Мы никогда не сможем стать шекспиристами. Англичане — это сам Шекспир. Он почти целиком сделал их тем, что они есть.
1 Мерсэ (Мегсеу) Фредерик-Буржуа де (1808 — 1860) — живописец, пейзажист и писатель-критик «Ревю де-де-Монд» («Revue de Deux Mondes»). С 1853 года член Академии и директор Управления изящных искусств.2 Гвидо Рени (Reni) (1575 — 1642) — итальянский художник, скульптор и гравер. Представитель Болонской школы. Творчество его очень неровно. На него оказали влияние и искусство Рафаэля и Караваджо. Произведения раннего периода отличаются превосходной композицией, крепкой формой и мастерством выполнения. Позднее в нем сильнее проявились черты академизма.3 Рашель (Rachel) (1821 — 1858) — знаменитая драматическая актриса. Особенно прославилась исполнением ролей в трагедиях Расина, Корнеля, Шиллера. В «Былом и думах» Герцен ярко описал исполнение Рашелью «Марсельезы» в 1848 году. Она возродила в театре традиции классической школы игры. Значение классических образов Рашели, выступившей в пору торжества романтизма, отметил Ф. Энгельс: «Пришел Виктор Гюго, пришел Александр Дюма, и с ними стадо подражателей... французских классиков уличали в плагиатах у древних авторов, но вот выступает Рашель, и все забыто: Гюго и Дюма, Лукреция Борджиа и плагиаты» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XI, стр. 42).4 Верон (Veron) (1798 — 1867) — журналист-делец, редактор органа Тьера «Конституционалист». В его «Мемуарах парижского буржуа» (1854) среди всякого рода сведений и сплетен из мира политики и театров имеются данные о Делакруа. Делакруа относил Верона к числу типичных в буржуазной Франции XIX века журналистов, писательство которых всего лишь источник наживы.
Перепечатка и использование материалов допускается с условием размещения ссылки Эжен Делакруа. Сайт художника.