1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25

Понедельник, 18 апреля

День заседания жюри; после жюри видел беднягу Виейара; он лежит в постели. Нашел его очень ослабевшим и весьма тревожусь за него. Когда я уходил, он крепко пожал мне руку и проводил взглядом, какого я у него никогда не видел.

Среда, 20 апреля

После крайне утомительного дня, позавчера, в жюри, еле очнувшись от тяжелого послеобеденного сна, я вышел около 20 десяти часов, чтобы пойти к Фортулю; когда я пришел, его гостиная уже пустела. Хотя было около одиннадцати часов, я отважился пойти к княгине Марселине.

Пришел я как раз вовремя, чтобы еще застать немного музыки.

Там видел г-жу Потоцкую — она была довольно эффектна. Возвращался я вместе с Гржимайло — говорили о Шопене. Он рассказал мне, что импровизации были у него еще гораздо смелее, нежели законченные вещи. Несомненно, тут была та же разница, какую ощущаешь, сравнивая эскиз с законченной картиной. Нет, заканчивая картину, мы не портим ее! Может быть, в законченном произведении меньше простору для воображения, чем в незавершенном. Мы испытываем совершенно различные чувства перед строящимся зданием, где детали еще не обозначились, и перед тем же зданием, когда оно покрылось лепкой и получило окончательную отделку. То же самое справедливо и относительно руины, приобретающей особенную характерность из-за нехватки ряда частей. В ней отсутствуют или искалечены детали, подобно тому как в строящемся здании видишь только начатки и смутно намечающиеся места будущих лепных украшений. Законченное здание ограничивает воображение замкнутым кругом, не позволяя выходить за его пределы. Может быть, эскиз произведения потому так сильно и нравится, что каждый из нас заканчивает его мысленно по-своему.

Артисты, одаренные очень тонким чутьем, восхищаясь даже прекрасным произведением, критикуют в нем не только его действительные недостатки, но и то, что в нем противоречит их собственному чувству. Когда Корреджо произнес свое знаменитое: «И я живописец», он хотел этим сказать: «Это произведение прекрасно, но я бы вложил в него еще нечто такое, чего в нем нет». Художник, следовательно, не портит картину, заканчивая ее; отказываясь от неясности эскиза, он лишь целиком проявляет свою индивидуальность, обнаруживая, таким образом, все свои возможности, но равно и границы своего таланта.

Четверг, 21 апреля

На распродаже картин Декана... Многие из его картин апреля и эскизов произвели на меня глубокое впечатление и дали мне более высокое представление о его таланте, чем я имел о нем прежде. Рисунок, Христос в претории, Иов, маленький Чудесный улов, пейзажи и т.д. Когда берешься за перо, чтобы описать все эти столь выразительные вещи, в бессилии дать о них понятие при помощи слов, ясно чувствуешь ту границу, какая существует между отдельными видами искусств. Начинаешь испытывать некоторую досаду на самого себя за то, что не можешь передать воспоминания, сохраняющие в твоем уме всю живость даже после того, как несовершенно описал уже их словами. Впредь, следовательно, не стану заниматься этим, скажу только, что на этой выставке, так же как и вечером на концерте Дельсарта, я почувствовал в тысячный раз, что в искусстве, даже в высочайших из его произведений, следует удовлетворяться несколькими проблесками, возникающими в минуты вдохновения художника.

Иисус Лавин Декана мне не понравился с первого взгляда; когда я стал разглядывать его вблизи, он показался мне какой-то смутной мешаниной со слабыми и вымученными формами: на расстоянии же я понял, что составляет красоту этой картины: размещение групп и освещение достигают исключительного мастерства.

Вечером, слушая трио Моцарта для альта, фортепиано и кларнета, я был восхищен лишь несколькими отрывками, остальное показалось мне монотонным. Говоря, что произведения, подобные этому, могут доставить только несколько мгновений наслаждения, я вовсе не хочу утверждать, что в этом всегда виновато само произведение; в частности, относительно Моцарта, уверен, что вина лежит на мне. Прежде всего, некоторые формы устарели, повторяясь и искажаясь в произведениях более поздних музыкантов, а это первое условие, чтобы лишить произведение его свежести. Надо даже удивляться, что некоторые части сохранили свое очарование так долго (время летит быстро для мод в искусстве) и после такого количества плохой или хорошей музыки, воспроизводившей этот восхитительный образец. Есть еще одна причина, почему произведения Моцарта меньше поражают нас той резкой новизной, какую мы находим в Бетховене или Вебере: во-первых, эти последние принадлежат нашему времени, а во-вторых, они не обладают совершенством своего предшественника. Тут как раз сказывается тот самый эффект, о котором я говорил на предыдущей странице, а именно, относительно впечатления от эскиза в сравнении с законченной вещью или от руины какого-нибудь памятника или его зачатков в сравнении с памятником законченным. Моцарт превосходит всех завершенностью своей формы. Красоты, подобные красотам Расина, лишаются блеска в соседстве с произведениями дурного вкуса или с неудавшимися эффектами и все же, несмотря на явные несовершенства у обоих этих людей, они навсегда освещены поклонением человечества и стоят на высоте, которую очень редко можно достигнуть.

Вслед за этими произведениями, или, если хотите, рядом с ними, идут вещи, где действительно имеются значительные упущения или недостатки, которые их, может быть, и умаляют, однако вредят общему впечатлению лишь при сопоставлении с более или менее удавшимися частями. Вещи Рубенса полны этих небрежностей и наскоро сделанных мест: таково великолепное антверпенское Бичевание со странными фигурами палачей; кельнское Мученичество св. Петра, где повторяется та же несуразность, то есть прекрасная главная фигура, все остальные — негодные. Россини в известной мере также принадлежит к этой породе художников. После обаяния новизны, которая часто приводит к тому, что принимается все, что только создается художником, и после периода усталости и реакции, в продолжение которого замечали только его ошибки, наступает момент, когда время освещает его подлинные красоты и делает зрителя равнодушным к его недостаткам. Это и есть именно то, что я испытал в отношении Семирамиды.

Вчера, на балу в Тюильри, я говорил Редону по поводу женитьбы одного высокопоставленного лица, что главным недостатком французского характера, которому мы, может быть, более всего обязаны катастрофами и неудачами, столь частыми в нашей истории, является характерное для всех нас полное отсутствие чувства долга. Нет ни одного человека, который был бы точен в условленной встрече, который считал бы себя абсолютно связанным данным обещанием; отсюда та гибкость совести, какую мы наблюдаем во множестве случаев. Воображение переносит все обязательства в область того, что нам нравится или что возбуждает интерес. Наоборот, у английского народа, не в такой мере подчиненного импульсам, которые так ежеминутно увлекают нас, необходимость долга сознается всеми. Нельсон, в Трафальгарской битве, вместо того чтобы говорить своим матросам о славе и потомстве, просто сказал им в своем приказе: «Англия рассчитывает, что каждый исполнит свой долг».

Выйдя сегодня вечером в половине первого от Буалэ, я дошел до Итальянской оперы, отыскивая, где бы поесть мороженого, так как все кафе были уже закрыты. Наконец нашел его в кафе на бульваре у Пассаж д'Опера. Там встретил г. Шевандье, который пошел провожать меня. Он рассказал мне, что одной из странностей Декана была прежде всего его неспособность писать свои картины с модели; вторая же особенность, от которой зависела эта неспособность,— его крайняя робость в работе над натурой. Независимость воображения,- когда пишешь картину, должна быть полной. Живая модель рядом с тем, что вы создали и привели в гармонию с остальной частью вашей композиции, сбивает вас и вводит чуждый элемент в ансамбль картины.

Среда, 27 апреля

Обедал у княгини Марселины с Гржимайло. Восхитительное трио Вебера, которое, к несчастью, было сыграно до трио Моцарта,— надо было сделать наоборот. Мне страшно хотелось спать, но из уважения к музыке я выдержал первую пьесу, однако на вторую меня не хватило. Форма Моцарта, менее непредвиденная, и, я решаюсь сказать, более совершенная, но менее современная усыпила мое внимание, и пищеварение восторжествовало.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25


Натюрморт с омарами

Цветы и фрукты

Поэзия: Орфей.






Перепечатка и использование материалов допускается с условием размещения ссылки Эжен Делакруа. Сайт художника.