1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25
Понедельник, 16 мая
Весь день провел в комнате, предаваясь приятной лени, записывая кое-что в эту книжку и читая Ревю британик, особенно тот эпизод с белой племянницей дяди Тома, когда американец Ионафан пересекает Африку на верблюде, чтобы отыскать свою арабскую любовницу в центре этого континента. С трудом оторвался от чтения, чтобы одеться и отправиться отобедать с г-жой Барбье и г-жой Паршап, г. и г-жой Беаль и г. Барбье, неожиданно появившимися перед самым обедом. Зато г-жа Вийо, которую ждали, не явилась. Обед вышел очень удачный, и мы запивали его вином Шамрозе, которое мне очень понравилось. Г-н Барбье был на выставке Салона и проявил передо мной свой буржуазный вкус во всем его блеске; он заметил только то, что было ему по сердцу, иначе говоря, запомнил очень мало выдающихся вещей. Портреты Дюбюфа он предпочитает всему; это имя вызвало у наших дам: взрыв восхищения. Мне было не слишком весело. Вернулся около десяти часов при чудном лунном свете и немного погулял по дороге, прежде чем пойти домой. Г-н Барбье поделился со мной своим проектом сделать что-нибудь, как он выразился, из сада, которого было достаточно для его отца. Некий великий планировщик садов должен ему возвести справа и слева от самого дома два больших холма и сделать только один спуск вниз, упразднив террасу, единственное место, где можно прогуливаться, не спускаясь и не подымаясь. Я попытался растолковать ему это преимущество, но бессмыслица возьмет верх, как нечто много более «фешенебельное». Жирарден1 продолжает твердо верить в наступление всеобщего благоденствия, причем одним из средств, пользующихся особым его расположением, является механический способ обработки земли, примененный во всей Франции. Он думает серьезно помочь счастью людей, освобождая их от работы. Он делает вид, что сам верит тому, что все эти несчастные, вырывающие у земли свою пищу, несомненно, тяжким трудом, но и с чувством сознания своей энергии и хорошо направленной настойчивости, станут высоко нравственными, довольными собой людьми, когда эта земля, которая по крайней мере была их родиной, земля, на которой рождались их дети и где они хоронили своих отцов, станет не чем иным, как фабрикой продуктов, где будут работать огромные клещи машин, оставляющие большую часть своей продукции в нечистых и безбожных руках предпринимателей. Разве пар остановится перед кладбищами и церквами? И разве француз, который вернется на родину через несколько лет, не будет вынужден спрашивать, где его деревня и где Могилы отцов? Потому что деревни станут бесполезны, как и все остальное; крестьяне — это те, кто работает на земле, потому что необходимо жить там, где ваши заботы ежеминутно нужны. Придется строить города для этой массы, обделенной и безработной, которой нечего больше будет делать в полях. Придется строить для них огромные казармы, где все будут жить вперемежку. Что другое останется делать фламандцу, очутившемуся рядом с Марсельцем, или нормандцу с эльзасцем, как не справляться о погоде, беспокоясь не о том, есть ли урожай в его родной провинции, на дорогом ему клочке земли, и не о том, удастся ли с выгодой продать свои рожь, сено и виноград, но лишь о том, поднимаются ли их акции, вложенные в это общее безыменное владение? Они будут владеть бумагой вместо участка земли. Они пойдут проигрывать на биллиарде эти бумажки, ставя их против таких же бумажек неизвестных соседей, отличных от них и по нравам и по языку; когда же они разорятся, у них не будет даже послед-него утешения крестьянина, который, видя плоды или свою ниву, побитую градом, надеется помочь несчастью личным трудом и настойчивостью или, глядя на это поле, столько раз политое потом, найти в этом зрелище немного поддержки или надежды на лучшие времена!О, жалкие филантропы! О, философы без сердца и без воображения! Вы думаете, что человек — ото машина, подобная вашим механизмам; вы отнимаете у него наиболее священные права под предлогом освобождения его от работ, кажущихся вам унизительными, но являющихся законом его существования, не только повелевающим ему самому находить средства для удовлетворения своих потребностей, но возвышающим его в собственных глазах, придающим почти священный смысл коротким мгновениям, отпущенным ему на земле..
Вторник, 17 мая
Опять ленился целый день, читал статью о Карле V и немного Историю нравов2, где говорится также о нем, Франциске I и Людовике XI. Около трех часов пошел по направлению в Дравейль. Почти все время шел дождь. На обратном пути купил сигар.В Пресс прочел статью Готье о новом создании Фредерика3, его роли в Старом капрале: «Он пробегает от края до края по всем клавишам человеческой души,— дар, редко встречающийся в одном человеке; он вмещает страсть, веру, иронию и скептицизм; он умеет передавать все лучшие движения сердца и издеваться над ними с дьявольской усмешкой; в один и тот же вечер он умеет быть Ромео и Мефистофелем, Рюи Блазом и Робером Макером, Дженнаро и Игроком. Плащ идет к нему так же, как блуза, а пурпур столько же, сколько лохмотья; но каков бы ни был персонаж, которого он изображает, он дает ему жизнь, вливает в жилы самой вялой мелодрамы красную и здоровую кровь. Фредерик Леметр — из породы Гюго, Дюма, Бальзаков, Делакруа, Прео; он — отпрыск этого здорового, мощного поколения романтиков, успех которых он разделял и чьи восторги вызывал сам. Это шекспировский актер по преимуществу, самое лучшее воплощение современной драмы».
Четверг, 19 мая
Послеполуденная прогулка, через садовую калитку, с Женни, и восхитительный вид в сторону Корбейля: большие облака на горизонте, прямо освещенные солнцем. Любовался ручейком у плота и большими тополями, потом вместе пошли обедать.
Пятница, 20 мая
Чтобы попасть на заседание Совета, отправился в омнибусе Лионской железной дороги; это напомнило мне путешествия времен моей молодости. Природа при поездке железной дорогой производит совсем другое впечатление. Забравшись в свой уголок в купе, вы погружаетесь в приятную мечтательность, вас не тревожат ни эти постоянно выходящие и входящие пассажиры, ни движение лошадей, а виды окружающей природы гораздо быстрее сменяются перед вами.Приехав в скверном настроении в зоологический сад, я сперва сильно опасался дождя; почти решил вернуться тотчас же после заседания, но, доехав до ратуши, узнал, что заседания не будет.Позавтракал на площади и, подкрепившись, пошел пешком в зоологический сад; сделал этюды львов и деревьев для картины Ринальдо, несмотря на очень мешавшую мне жару среди очень неприятной публики. Наконец уехал в без четверти два и возвратился по берегу реки домой.Вид реки и ее берегов всегда восхищает меня, когда я возвращаюсь; чувствую, как мои цепи падают с меня. Мне кажется, что, переступая за рубеж этой воды, я оставляю позади всех глупцов и все свои неприятности.За завтраком прочел статью Пейса, который рассматривает Салон в целом и пытается выяснить общую тенденцию современного искусства. Он совершенно справедливо находит ее в стремлении к живописности, которую он определяет как явление низшего порядка. Конечно, это было бы так, если бы дело шло только о том, чтобы действовать на глаз зрителя простым подбором линий и цветом,— можно сказать, простой арабеской. Но если в композицию, представляющую уже интерес своим сюжетом, вы вносите еще расположение линий, усиливающее впечатление, светотень, действующую на воображение, цвет, соответствующий характеру изображаемого, вы разрешаете тем самым гораздо более трудную проблему, и (снова повторяю) вы творите в высшем смысле этого слова; это та же гармония и ее комбинации в применении к единой мелодии. Он сам называет музыкальной тенденцию, о которой говорит, но он относится к ней отрицательно, а я нахожу, что она достойна похвалы не менее, чем всякая другая.Это его друг Шенавар внушил ему свои идеи об искусство; именно он считает музыку низшим искусством; это ум чисто французский, который именует идеей лишь то, что может быть выражено словами; что же касается таких идей, которые не передаваемы словами, то он вообще изгоняет их из области искусства. Но даже если признать, что в художественном произведении рисунок есть все, то и тогда ясно, что нельзя довольствоваться простой и чистой формой. В этом контуре, который его совершенно удовлетворяет, есть грубость или грация; контур, сделанный Рафаэлем пли сделанный Шенаваром, будет действовать на нас совершенно различно. Что может быть более смутного и необъяснимого, чем это впечатление! Неужели надо устанавливать степень благородства в чувствах? Это именно то, чем занялся ученый, но, к несчастью, слишком холодный Шенавар. На первое место он ставит литературу, за ней следует живопись, музыка идет последней. Может быть, это и было бы справедливо, если бы одна из них вмещала в себе все остальные искусства или могла бы их заменить. Но если вам надо словами описать картину или симфонию, вы легко сумеете дать о них общее понятие, из которого читатель извлечет все, что сможет; но на самом деле вы не дадите никакого точного представления об этой симфонии или об этой картине. Созданное для глаза надо видеть, созданное для уха надо слышать. Написанное для произношения произведет в устах оратора большее впечатление, чем в устах обыкновенного чтеца. Великий артист, если можно так выразиться, преобразит отрывок тем, как он его произнесет... Смолкаю.Фульд советует мне напечатать в том виде, в каком они есть, мои размышления, мысли, наблюдения; мне кажется, что это больше подходит для меня, чем статьи ex professo. Для этого мне надо будет переписать их все — каждую на отдельном листике — и постепенно складывать их в папку. Тогда я смогу в свободное время отделывать одну-две из них, и через некоторое время у меня соберется целая связка, как у ботаника, который идет, собирая по пути в один и тот же баул цветы и травы, сорванные в сотне различных мест каждый раз с особым чувством.День, когда были Пьерре и Ризенер.
1 Жирарден (Girardin) Эмиль (1806—1881) — публицист, основатель газеты «Ла Пресс» (La Presse») (1834—1856), получившей небывалое в XIX веке широкое распространение благодаря рекламе; представитель буржуазной журналистики, так называемой «желтой прессы», находившейся во власти ловкого делячества и грязного аферизма. 2 «Опыт о правах и духе народов» (Essai sur les moeurs et 1'esprit des nations) — сочинение Вольтера. 3 Леметр (Lemaitre) Фредерик (1800—1876) — выдающийся актер XIX века, способствовавший признанию романтического репертуара. Особенную известность получил созданный им образ пройдохи, буржуазного дельца Робера Макера.
Перепечатка и использование материалов допускается с условием размещения ссылки Эжен Делакруа. Сайт художника.